Когда Н. А. Добровольский вступил в управление Министерством юстиции, главный инициатор его назначения, Распутин, был уже убит. Поэтому надежды распутинского окружения на прекращение новым министром дел Сухомлинова и Манасевича-Мануйлова не оправдались. Добровольский сумел каким-то образом убедить императора в нецелесообразности освобождения от судебной ответственности бывшего военного министра Сухомлинова и известного мошенника Манасевича-Мануйлова. Но если первое дело попросту «зависло» без всякого движения, то второе все-таки дошло до суда.
Русский поэт А. А. Блок в своей книге «Последние дни императорской власти», написанной на основании документов Чрезвычайной следственной комиссии, в которой он был литературным редактором стенографического отчета, характеризовал обстановку в империи накануне Февральской революции так: «На исходе 1916 года все члены государственного тела России были поражены болезнью, которая уже не могла ни пройти сама, ни быть излеченной обыкновенными средствами, но требовала сложной и опасной операции. Так понимали в то время положение все люди, обладавшие государственным смыслом; ни у кого не могло быть сомнения в необходимости операции; спорили только о том, какую степень потрясения, по необходимости сопряженного с нею, может вынести расслабленное тело».
По выражению А. А. Блока, император Николай II, «упрямый, но безвольный, нервный, но притупившийся ко всему, изверившийся в людях, задерганный и осторожный на словах, был уже «сам себе не хозяин». Он перестал понимать положение и не делал отчетливо ни одного шага, совершенно отдавшись в руки тех, кого сам поставил у власти».
Императрица Александра Федоровна, окружив себя «мистическим кругом», через посредство распутинского «фонографа слов и внушений», А. Вырубову, продолжала активно влиять на «большую политику». В кругу «придворной рвани» во всю «кипела борьба мелких самолюбий и интриг».
В конце декабря 1916 года председатель Совета Министров А. Ф. Трепов уступил свое место последнему премьеру царского правительства Н. Д. Голицыну, брезгливо называвшему народ «чернью». А. А. Блок писал, что «среди членов правительства было немного лиц, о которых можно говорить подробно, так как их личная деятельность мало чем отмечена; все они неслись в неудержимом водовороте к неминуемой катастрофе». По его выражению, «эти люди ничего не могли сделать для того, чтобы предотвратить катастрофу».
Пассивно наблюдал за разворачивавшимися событиями и Н. А. Добровольский. Несмотря на то, что в его руках находился довольно мощный репрессивный аппарат, он ничего не делал для обуздания революционной стихии, как, впрочем, и многие другие, несравненно более сильные личности из окружения императора.
Когда началась Февральская революция, Добровольский укрылся в итальянском посольстве, но находился там недолго, всего два часа. Затем он позвонил в Государственную думу и попросил прислать автомобиль, чтобы поехать в Таврический дворец, где намеревался сдаться добровольно. Из дворца его доставили в Петропавловскую крепость.
Подготовка к допросам Н. А. Добровольского в Чрезвычайной следственной комиссии была поручена Сенатору Б. Н. Смиттену. Бывшему министру и генерал-прокурору были заданы вопросы об обстоятельствах назначения его на должность министра юстиции, о взаимоотношениях с императором Николаем II и его семьей, знакомстве с Распутиным, об основаниях прекращения целого ряда дел, о его материальных средствах и другие.
Официально Н. А. Добровольскому вменялось совершение трех должностных преступлений. Их расследованием занимался «командированный в Чрезвычайную следственную комиссию» судебный следователь К. И. Бувайлов. Ему было поручено провести следствие в «кратчайшие сроки», и он с этим делом успешно справился. Наблюдал за следствием Б. Н. Смиттен. Добровольский обвинялся в том, что он, исполняя обязанности обер-прокурора 1-го департамента Правительствующего сената и получив из кассы бывшего министерства императорского двора 20 тысяч рублей, пожалованных государем на пособия особенно нуждающимся чиновникам канцелярии Сената, эти деньги по назначению не передал, а «самовольно обратил на свои надобности», купив, в частности, процентные бумаги, которые внес в Петербургское общество взаимного кредита на свой текущий счет. И лишь в июне 1915 года, спустя несколько лет, возвратил деньги для использования их по назначению.