МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ. Коалиционными войнами с Турцией и Швецией Московское государство впервые деятельно вступало как органический член в семью европейских держав, впутывалось в международные отношения Западной Европы. Тогда в Европе были три задорных государства, борьба с которыми сбивала остальные державы в коалиции: это – Франция на западе, Швеция на севере и Турция на юге. Франция соединяла против себя Англию, Голландию, Испанию, Австрию и Германскую империю, Турция – ту же Австрию, Венецию и Польшу, Швеция – ту же Польшу, Данию и Пруссию, тогдашнее курфюршество Бранденбург. Государства, участвовавшие в разных коалициях, не объединяли их, а только осложняли международные отношения. Москва договором 1686 г. с Польшей вошла в юго-восточный противотурецкий союз. Но интересы союзников двоились. Австрия в ожидании громадной войны за испанское наследство спешила выгодным миром 1699 г. в Карловице развязать себе руки на юго-востоке, но очень хлопотала, чтобы Петр один продолжал коалиционную войну, оберегая австрийский тыл с турецко-татарской стороны. Друг Петра, новый король Речи Посполитой, Август II чувствовал себя на польском престоле, как на горячих угольях, а в 1700 г. во время мирных переговоров московского посла Украинцева в Константинополе польский посол очень упрашивал турок не мириться с русским царем, обещая сбросить его друга короля с королевства. Союз завершился тем, что по Карловицкому договору 1699 г. венециане и австрийцы хорошо себя удовольствовали: взяли у Турции венециане Морею, австрийцы Трансильванию, турецкую Венгрию и Славонию и заткнули горло туркам, по выражению московского посла Возницына, своими союзниками, предоставив полякам опустошенную Подолию, а московитам Азов с новопостроенными побережными городками. Петр очутился в неловком положении. Воронежское дело его было разрушено; флот, стоивший таких усилий и издержек и предназначавшийся для Черного моря, остался гнить в азовских гаванях; вытягать Керчь, стать прочно в Крыму не удалось; канал между Волгой и Доном, уже начатый тысячами согнанных рабочих, был брошен. Восточный вопрос со взбудораженными ожиданиями балканских христиан, безопасность южной Руси от татар – все это отодвинуто было в сторону. Петр должен был круто повернуть фронт с юга на север, где составилась прибалтийская коалиция против Швеции; новая европейская конъюнктура перебросила его, как игрушечный мяч, с устья Дона на Нарову и Неву, где у него ничего не было заготовлено; сам он, столько готовившийся в черноморские моряки, со всеми своими переяславскими, беломорскими, голландскими и английскими навигацкими познаниями принужден был много лет вести сухопутную войну, чтобы пробиться к новому чужому морю.
НАЧАЛО СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ. Редкая война даже Россию заставала так врасплох, так плохо была обдумана и подготовлена, как Северная . Какие были союзники у Петра в начале этой войны? Польский король Август II, не сама Польша, а курфюрст Германской империи, совсем бессовестный саксонский авантюрист, кое-как забравшийся на польский престол и которого чуть не половина Польши готова была сбросить с этого престола, потом какая-то Дания, не умевшая собрать солдат для защиты своей столицы от 15 тысяч шведов, неожиданно под нее подплывших, и в несколько дней позорно бежавшая из коалиции по миру в Травендале, а душою союза был ливонский проходимец Паткуль, предназначавший Петру, единственному серьезному участнику этой опереточной коалиции, роль совсем балаганного простака, который за свои будущие победы должен удовольствоваться болотами Ингрии и Карелии. Войну начали кое-как, спустя рукава. Намечены были ближайшие цели, но не заметно разработанного плана. За 5 месяцев до разрыва Петр приторговывал продажные пушки у шведов, с которыми собирался воевать. Двинутая под Нарву армия, численностью около 35 тысяч, состояла большею частью из новобранцев под командой плохих офицеров и иноземных генералов, не пользовавшихся доверием. Стратегических путей не было; по грязным осенним дорогам не могли подвезти достаточно ни снарядов, ни продовольствия. Начали обстреливать крепость, но пушки оказывались негодными, да и те скоро перестали стрелять за недостатком пороха. Осаждающие, по словам очевидца, ходили около крепости, как кошки около горячей каши; мер против наступления Карла XII не приняли. В злую ноябрьскую вьюгу король подкрался к русскому лагерю, и шведская 8-тысячная бригада разнесла русский корпус. Однако победа ежеминутно была на волос от беды. Король пуще всего боялся, как бы дворянская и казачья конница Шереметева не ударила ему в тыл; но она, по словам Карла, была так любезна, что бросилась бежать вплавь через реку Нарову, потопив тысячу коней. Победитель так боялся своих побежденных, что за ночь поспешил навести новый мост вместо обрушившегося под напором беглецов, чтобы помочь им скорее убраться на свою сторону реки. Петр уехал из лагеря накануне боя, чтобы не стеснять главнокомандующего, иноземца, и тот действительно не стеснился, первый отдался в плен и увлек за собой других иноземных командиров, испуганных озлоблением своей русской команды. В Европе ходила медаль с изображением, как Петр бежит из-под Нарвы, бросив шпагу, в валившейся с головы шапке, утирая платком слезы, и с евангельской подписью: и исшед вон, плакася горько. Уцелевшие от боя, от голода и холода во время бегства русские ратники, по выражению современника, приплелись в Новгород, «ограбленные шведами без остатка», без пушек, палаток и всего своего скарба. Позднее, спустя 24 года, уже прославленный император Петр, собираясь праздновать третью годовщину Ништадтского мира, имел мужество признаться в собственноручной программе торжества, что начал шведскую войну, как слепой, не ведая ни своего состояния, ни силы противника.
Другое по теме
Заключение
Несмотря на ярко выраженную
активность молодой буржуазии, к середине 17 века политическое господство
оставалось повсюду безраздельно в руках дворянства (за исключением буржуазной
Голландии). Во время двух буржуазных революций – ...