ЗЕМСКАЯ МЫСЛЬ В ТОРГОВЫХ КЛАССАХ Но, погасая в правящих и привилегированных слоях, идея земского собора некоторое время еще держалась в небольших кучках тяглого земства, оставшихся с закрепощением владельческих крестьян под защитой закона. В заявлениях высшего московского купечества и московских черных сотен и слобод, на которые падала черная работа управления, проскользнула едва заметная черта, возвышающая их над властными «белыми чинами». Выражая готовность служить государю своими головами, торговые и черносотенные люди заявляют, что принятие Азова – дело не сословное, «дошло до всей государевой земли, православных христиан голов», и вся земля без всяких изъятий должна понести тяжести этого дела, чтобы никто в избылых не был. Ничего подобного не слышно со служилой дворянской стороны: те чины только перекоряются друг с другом, смотрят на чужие рты, негодуя, что туда перепадают лишние куски, и стараясь свалить новые служебные тягости со своих плеч на чужие. Торгово-промышленные люди знают, зачем они пришли на собор, понимают общеземский интерес, душу земского представительства. В этих черносотенцах XVII в., представлявших собою низ общества, еще теплилось чувство гражданского долга, уже гаснувшее в верхних слоях, которые громоздились на их плечах. Еще прямее и настойчивее выразили идею земского собора те же классы несколько позднее, когда он уже замирал. От неудачной кредитной операции с медными деньгами, выпущенными в 1656 г., произошла дороговизна, вызвавшая сильный ропот. Кризис касался всех и мог быть устранен дружными совместно с правительством усилиями всех классов общества; но правительство думало выйти из затруднения посредством совещания только со столичными торговыми людьми. Допросить их о том, как помочь горю, в 1662 г. указано было вместе с другими Илье Милославскому, тестю царя, совсем бессовестному боярину, который своими злоупотреблениями и обострил беду. В письменных сказках теперь, как и на соборе 1642 г., гости и торговые люди гостиной и суконной сотни, также черных сотен и слобод московских сказали много дельного, обстоятельно вскрыли наличные экономические отношения в стране, их нескладицу, сословный антагонизм села и посада, землевладельческого и торгового капитала, сказали много горькой правды и самому правительству, указав на его непонимание того, что творится в стране, на его неуменье поддержать законный порядок, на его равнодушие к общественному голосу. По закону право городского торга и промысла соединено было с торговым тяглом, с платежом торговых податей и пошлин, которыми государева казна полнилась, а ныне, жаловались торговые люди, всякими большими и лучшими промыслами и торгами, презрев всякое государственное правление, завладел духовный и воинский и судебный чин, архиереи, монастыри, попы, всякие служилые и приказные люди торгуют «в тарханах беспошлинно», отчего чинится государству немалая тщета, а казне в пошлинах и во всяких податях великая убыль. Притом, вынужденные продавать товары дорого на упавшие в цене медные деньги, торговые люди навлекли на себя ненависть всех чинов по их недомыслию, «от нерассуждения». Высказав свои соображения, московские торговцы прибавляли в один голос, что о том, как делу помочь, они больше ничего сказать не умеют, потому что "то дело великое всего государства, всей земли, всех городов и всех чинов, и они у государя милости просят, указал бы он для того дела взять из всех чинов на Москве и из городов лутчих людей , а без городовых людей им одним того дела решить не уметь". Эта просьба торговых сведущих людей о созыве собора – прикрытый протест против наклонности правительства заменять совет всей земли совещаниями с сословными сведущими людьми, в чем они видели дело правительственного недомыслия. Теперь московские торговые выборные указывали на ту же административную и общественную неурядицу, о которой так горячо заявляли 20 лет назад на соборе 1642 г. Но тогда они пользовались собором для протеста против этой неурядицы, а теперь смотрят на собор, как на средство ее устранения. Но ведь собор и составлялся из виновников этой неурядицы, из представителей классов, ее создавших своим взаимным антагонизмом. Значит, московские торговцы признавали собор единственным средством соглашения разъединившихся общественных сил и интересов. Этим указывалась земскому представительству новая, дальнейшая задача. Оно возникло из Смуты, чтобы восстановить власть и порядок; теперь ему предстояло установить порядок, которого не умела создать восстановленная власть, устроить общество, как прежде оно устроило правительство. Но была ли под силу собору такая устроительная задача, когда само правительство было деятельным фактором общественного расстройства? Возможно ли было такое соглашение, когда правящие круги и привилегированные служилые классы в нем не нуждались, как виновники неурядицы, им выгодной, и были равнодушны к общественному раздору, лишь бы не трогали их «крепостных людишек и крестьянишек», а московские «гостишки и торговые людишки», как они сами себя величали на соборе, были слишком легковесной величиной, чтобы уравновесить общественные отношения? С установлением крепостного права, при ничтожном политическом значении и гражданском малодушии духовенства нужды и пользы тяглого земского мира имели слабых проводников на соборе только в торговых столичных и городовых посадских людях. Гнетомые своими сословными тягостями, эти люди становились на соборе перед подавляющим большинством служилого люда и перед служилым же боярско-приказным правительством. Собор, на котором настаивали торговые люди в 1662 г., не был созван, и правительству пришлось выдержать новый московский бунт, поднятый и подавленный с обычным московским безмыслием.
Другое по теме
Как я отношусь к евреям?
Предвижу вопрос — а как сам автор относится к евреям?!
Ты что — «за» или «против»?! Ты семит или антисемит?! Этот вопрос волнует
всех «национально озабоченных» — и еврейских, и русских нацистов.
Ответ простой: я не отношусь к е ...